Опубликовано (обновлено) в каталоге: 13.02.2014

История Минусинских Степей: Таштыкская культура

В конце III-начале II в. до н. э. на юге Сибири произошли значительные изменения в размещении древних племен и в хозяйстве населения. Ранее жившее в Минусинской котловине население, хорошо известное по многочисленным памятникам тагарской культуры, было подчинено и частично вытеснено на запад другим пришедшим сюда населением. Народом, сыгравшим столь значительную роль сначала в истории Азии, а позже и в истории Европы, были хунны. Известно, что к концу III в. до н.э. окончательно оформился племенной союз хуннов во главе с шаньюем Модэ. В это время, захватив Центральную Азию, они распространили свою власть далеко на запад и с 205 по 201 г. до н. э. обрушились на живших по Енисею оседлых земледельцев и скотоводов.

В борьбу вступили два различных народа с неодинаковыми по уровню развития культурами - культурой тагарцев конца бронзового века и культурой хуннов, людей железного века.

Гунны, придя в Минусинскую котловину, уже имели в своем составе значительное количество других народов, прежде всего древних тюрок, которые вместе с ними передвинулись в верховья Енисея. В результате этих событий в Минусинской котловине состав населения стал гораздо более сложным; образовалась новая культура, памятники которой получили название таштыкских (по речке Таштык).

 Погребальные обряды

Погребальные сооружения таштыкской эпохи, как указывалось, представлены грунтовыми могильниками и склепами. Могильники обширные, насчитывают от ста до нескольких сотен ямок с остатками тризн и могилами. Последние либо совсем не имеют признаков на поверхности, либо еле заметны по незначительному оседанию почвы. Ограбленные могилы имеют вид овальных впадин, глубиной до 50 см. Расположены могильники преимущественно на склонах сопок, в насыпях тагарских курганов или иных возвышенностях. Могилы имеют вид прямоугольных и подквадратных ям, глубиной. 150-300 см. Дно и стенки ям часто обложены берестой. На дне поставлен низкий бревенчатый сруб в 1-3 венца. Уложив покойников, сруб плотно закрывали поперек бревнами или горбылями, сверху на них настилали бересту и засыпали землей до самого верха ямы. Для устойчивости срубов под их углы или нижние венцы подкладывали плитки, промежутки между стенкой ямы и срубом заполнялись, как правило, материковой глиной или плитками, реже - бревнами. Срубы рассчитаны на размещение двух-четырех человек, близко уложенных друг к другу. Могилы расположены рядами. В древности они обозначались на поверхности низким земляным холмиком, иногда обложенным или вымощенным плитками.

Склепы обозначены на поверхности овальными или подквадратными каменно-земляными насыпями. Они расположены обычно группами, по два-четыре, как поблизости от грунтового могильника, так и вдали от него. Сооружали склепы следующим образом. Выкапывали обширный котлован четырехугольной формы, глубиной до метра, реже - больше. Внутри сооружали камеру из бревен и плит, с полом и потолком. Вокруг камеры или вплотную к ней складывали широкую каменную стену-крепиду прямоугольной формы с закругленными углами. Вырытый грунт укладывали поверх бревенчатого покрытия камеры. По истечении некоторого времени эта насыпь приобретала форму усеченной пирамиды. Камеры склепов различаются размерами (от 16 до 90 м2) и сложностью конструкции. В малых - низкий сруб или клеть, стенки облицованы плитами; в больших - высокий сруб или клеть, снаружи тесно прижатые к тыну, которым облицовывали стенки котлована. Иногда в больших камерах вдоль стен сооружали "полати", на которые укладывали погребенных; но чаще их размещали прямо на полу. Большинство склепов имеют вход с западной стороны в виде нескольких спускавшихся в камеру ступенек, коридора или дромоса, крытого сверху и облицованного с боков плитами или бревнами. Стенки и дно котлована, бревна сруба и тына, а также бревенчатую крышу покрывали несколькими слоями бересты.

Особую группу составляют могилы новорожденных, а также детей до 7-10 лет. Они обычно группируются вокруг склепов или на отдельных участках грунтовых кладбищ. Для детей выкапывали неглубокие ямки, внутри которых помещали срубик, колоду, ящичек. Ямки не засыпали, а закрывали плахами, жердями или плитками. Среди раскопанных грунтовых могил половину составляют детские.

Разный ритуал соблюдался не только при погребении взрослых или детей, но и для разных категорий взрослого населения, захороненных как в одной могиле, так и в склепе. На грунтовых кладбищах похороны совершали, как правило, в теплое время года, с весны по осень. Укладывали в сруб по одному-два и более человек, взрослых и подростков. Преобладают могилы с двумя либо тремя-четырьмя взрослыми покойниками. Умерших обряжали в зимние одежды, размещали параллельно друг другу, вытянуто на спине, головой на заход солнца. Реже укладывали друг на друга либо одного помещали в ногах других. Умирали эти люди в разное время, и до похорон их трупы помещались в каких-то хранилищах. Половозрастной состав погребенных и численность позволяют предполагать, что каждый сруб содержал семейные захоронения. Для сохранения останков к моменту их погребения применялось два способа консервации: мумифицирование и трупосожжение с последующим помещением пепла в человекообразный манекен. Трупы женщин, подростков и, реже, мужчин мумифицировали, стремясь прежде всего сохранить голову, для чего на лицо накладывали гипсовую маску, а иногда предварительно производили трепанацию черепа и извлекали мозг. Маски лепили прямо на лице трупа, отчего на их внутренней поверхности имеются отпечатки морщин на шее и лице, а также приставшие волосы. Маски белые, иногда покрытые тонким ангобом. Они часто раскрашены и по росписи различаются, очевидно, женские и мужские. Женские расписаны красной краской узорами в виде спиралей на лбу, висках, щеках, подбородке. Мужские сплошь покрыты красной краской, а сверху расписаны черной. Некоторые маски к моменту погребения растрескивались и линяли. Тогда их чинили и обновляли раскраску. Мумии не всегда выдерживали срок хранения, и их приходилось укладывать в могилы в полуразрушенном состоянии либо уже в виде кучек костей с черепом. Особую категорию людей, видимо, только мужчин, кремировали. Этот новый обряд не имеет корней в предыдущих культурах Енисея. Сожжение производили вдали от кладбища, очевидно, в лесу, на сильном огне. Трупы сжигали в одежде. Сожжение было неполное, так что остатки сожженных костей крупные, до 4-5 и даже 8-10 см, их собирали в кожаный мешочек. Затем шили человекоподобное чучело-манекен, имитирующее сожженного покойника. Эти имитации принято называть "погребальными куклами". Изготовляли их из травы и обшивали кожей, а возможно, берестой и материей. Кукол изготовляли размером с покойника; одевали, видимо, в его подлинную одежду. Таким образом кукле придавали сходство с покойником, подчеркивая его отличительные признаки. Гипсовые маски, как правило, на лица кукол не клали. Известна только одна маска, безусловно, лежавшая на кукле. Она сделана грубее, чем маски на мумиях, и передает не портретное, а условное сходство с человеческим лицом.

Мумии и куклы укладывали одинаково на спине, головой обычно на запад. Под голову подкладывали обрубки дерева, камни, разнообразные "подушки" из травы и шерсти, детские шубки и т. д. В ноги ставили большое количество деревянной посуды и 2 глиняных сосуда: один с напитком, другой с растительной пищей. 2 определенных куска мяса (лопатку и часть бока), как правило, овцы, клали всегда кукле, а иногда и мумии. Куклам, в отличие от мумий, пищу в сосудах иногда ставили не только в ногах, но и в головах, однако главное отличие между куклами и мумиями проявлялось в их размещении внутри сруба. Наиболее четко оно прослежено в двойных погребениях: кукла лежит, как правило, вдоль северной стенки сруба, занимая левую его половину, а мумия - вдоль южной, справа от куклы.

Трупосожжение применяли, по-видимому, к мужчинам. Во всяком случае, мужские скелеты полностью отсутствуют в двух наиболее полно раскопанных могильниках, и их очень мало в общей серии скелетов из других могильников. Среди небольшого числа определимых остатков трупосожжений нет детских и женских, но есть мужские. Именно последние часто занимают определенное место в срубах, где помимо них похоронены женские мумии: расположены у северной стенки, а женские мумии - вдоль южной. Такое устойчивое расположение в парных могилах позволяет и значительное число других кукол, пепел которых не определен, рассматривать как захоронения мужчин. Наконец, эту мысль подтверждает анализ немногочисленных сохранившихся кукол или остатков, на которых выражены признаки пола: на лицах - следы черных поперечных полос, как на двух мужских масках, а к голове пришиты кожаные и шелковые мешочки с косичкой, подобной тем, что изображены на голове воинов на рисунках из склепа под горой Тепсей.

Некоторым покойникам под голову подсыпали зерна или колосья проса и почти всегда клали по одному-два, реже больше астрагалов овцы или козы - у головы или локтя, иногда рядом с сосудом. Похороны сопровождались пиршеством. Резали несколько животных, чаще овец и коз, реже коров, лошадей. Как уже говорилось, в сруб покойнику, чаще кукле, клали 2 определенных куска мяса. Остатки тризн иногда оставляли на покрытии сруба, но чаще крупные головы съеденных животных, главным образом лошадей и коров, зарывали в специальных ямах около могилы либо бросали в саму могилу, когда засыпали ее землей. По истечении определенного срока со дня похорон на окраине кладбища устраивали поминки. От них сохранились ряды вкопанных стел, у основания которых прямо на поверхности, в ямке или ящичке лежали сосуды и кости животных. Каждый комплекс, т. е. стела и остатки приношения, получили в литературе наименование "помин". Бывают ямы с приношениями значительного размера, окруженные оградкой или закрытые бревнами, жердями, берестой, а сверху - каменными выкладками. В них клали части туш коровы и овцы либо значительные куски мяса и несколько сосудов. В целом помины очень разнообразны, но еще мало изучены. В некоторых случаях неясно, обнаружены ли остатки тризны, или кенотаф, так как встречаются срубы с сосудом, костями животных, но без следов погребения.

Для людей, которых хоронили не в грунтовых ямах, а в склепах, соблюдался несколько иной обряд. В склепах небольшого размера укладывали более 10 и до 25-40 трупов, мумий и манекенов-кукол. В большие склепы помещали до 100 и более одних кукол. Клали трупы и куклы, как в тагарских курганах, параллельно друг другу и ярусами, но проследить это удается с большим трудом, поскольку от кукол сохраняются лишь кучки пепла, перемешанные с травой, фрагментами кожи и обломками дерева и камнями рухнувшей крыши. В малые склепы, не имевшие входа, покойников, очевидно, клали одновременно и покрывали берестяным полотнищем. В большие склепы, со входами, покойников (преимущественно кукол) подхоранивали друг к другу, но в любом случае окончательные похороны совершали один раз, когда, подобно тагарцам, поджигали камеру, чем обрывали связь погребенных с живыми людьми. В склепах в отличие от могил не удается проследить, по какому признаку одних сжигали, а других мумифицировали. Видимо, обряд трупосожжения постепенно распространялся на все население, так как он преобладает. Значительных остатков от кукол в склепах не сохранилось, по, видимо, они изготовлялись прежним способом, однако известно и иное использование пепла сожженного человека, когда его помещали не в манекен, а в горшок, берестяной короб, ящик. Маски накладывали не только на лица мумий, а почти на все куклы, Изготовляли маски из глины с примесью известняка и гипса. Одни отливали в формах, снимавшихся с лица трупа, другие лепили на сшитой из кожи болванке или, что вероятнее, прямо на лицах кукол. Среди масок есть охватывающие не только лицо и часть головы, но и шею. Кроме того, найдены единичные маски-бюсты. Последние, возможно, стояли около покойника. Усложнилась раскраска масок: помимо красной и черной красок, применялись зеленая и голубая; краской рисовали ресницы, ожерелья из бус и подвесок. В склепы ставили много глиняных сосудов, а также берестяной и деревянной утвари: бочонки, кубки, корытца, шкатулки, миниатюрные столики. По всем данным похороны сопровождались грандиозным пиршеством, но мяса покойникам не клали. Вместо него в большом количестве клали лопатки овцы, концы ног и пяток жертвенных животных, преимущественно коровы, реже лошади и овцы. Концы ног животных, глиняная посуда с напитками и растительной пищей ставились у входа в склеп либо за головой покойников. Астрагалы положены комплектами, имеют счетные и тамгообразные знаки, отверстия, иногда сточенные концы. Они, видимо, служили для игры, счета, гадания. Ритуальное значение, очевидно, имели астрагалы, завернутые в ткань и упакованные в шкатулки. Похоронные тризны сменялись поминальными. Поминов около склепов исследовано больше, чем на грунтовых кладбищах. Видимо, иногда в жертву приносилось не только животное, но и человек, так как в нескольких поминах под горой Тепсей перед вертикальными стелами в ямках были зарыты вместо мяса животного и сосудов мужчина или женщина, уложенные животом вниз. Поминки, видимо, приурочивались к определенным дням поминовения всех родственников, чем объясняется особо выделенное для них место на кладбище.

Для детей малого возраста перечисленные ритуалы не соблюдались. Трупики заворачивали в бересту или ткань, клали головой в разные стороны, на спине и на боку. Хоронили в любое время года, без мумифицирования и масок. Вещей не клали, но иногда ставили сосуды с напитком или кашей. Могилы подростков уже не отличаются от взрослых, но их, как и детей, никогда не кремировали.

Оружие, орудия труда

Оружия не клали покойникам. На это указывают древки стрел с заранее снятыми наконечниками. Много древков найдено в обломках. Это круглые палочки диаметром 7-8 мм, длиной до 20-30 см, разнообразные по внешнему виду. Верхние концы бывают тупые, обрезанные горизонтальным круговым уступом или заостренные. Нижние части древков также тупые или заостренные, бывают с глубоким арочным вырезом или с опереньем. Древки украшали разнообразными узорами с помощью черной и красной краски либо обкладывали золотыми листками. Наконечники стрел были из дерева, кости и железа. Деревянные изготовляли из одного куска вместе с древком. Они были ритуальными или для охоты на пушных зверьков. Костяные наконечники стрел разделяются на трех-четырехгранные ромбические и вытянуто-листовидные, со втулкой или черешком. Железные наконечники трехлопастные черешковые. Стрелы носили в берестяных, кожаных и меховых колчанах, которые подвешивали к поясу железными крючками. Найден крупный берестяной колчан без кармана, напоминающий колчаны-гориты, и небольшой меховой, по краю обшитый шелком с иероглифами. Длинные прямоугольные орнаментированные колчаны изображены с воинами на планках из склепа под горой Тепсей. Видимо, подобные употреблялись и в быту. Вместо луков и кинжалов в могилы клали их модели из окрашенных прутьев, без тетивы. Размеры моделей 60-90 см. Они, видимо, копируют сложные луки, которые с натянутой тетивой имеют М-образную форму. Изображения таких же луков в руках воинов имеются на тепсейских планках. В качестве моделей ножей использовали резные дощечки, окрашенные в красный цвет или облицованные листовым золотом. Отдельные части моделей декорированы рельефными узорами и изображениями свернувшихся животных.

О таштыкском защитном оружии можно было лишь догадываться по единственной найденной пластинке из папье-маше, покрытой красным лаком. Больше представления о нем получили после открытия тепсейских рисунков. Из них следует, что таштыкцы имели богато орнаментированные щиты в рост человека, конические шлемы и пластинчатые доспехи. Кроме моделей оружия, в могилы и склепы клали модели узды, нагаек и седла. От моделей узды обычно сохраняются миниатюрные удила, реже псалии. Удила двусоставные, кольчатые, изготовлены из выкованных железных тонких стерженьков, 4-гранных в сечении. Псалии вырезаны из тонких палочек, посередине имеют 2 отверстия, иногда с обрывками ремешков. Нагайки - деревянные палочки с округлым набалдашником на конце. От седла сохранилась берестяная обкладка передней луки. Седло было деревянное, с высоко поднятой передней лукой арочной формы. Дополним, что верховые кони на тепсейских планках также изображены с уздой, а один с седлом. Орудия труда в могилы не клали. Найдены лишь единичные небольшие железные ножи с выпуклой спинкой и коротким черешком или прямые с кольцевым навершием.

Посуда

Особенно характерны кубки на коническом поддоне. Среди них встречаются с двумя ушками по верхнему краю, имитирующие бронзовые котлы скифского типа. Очень распространены бочонки, или банки с выпуклыми боками. Кубки и банки, найденные преимущественно в грунтовых могильниках, обычно без орнамента или украшены полосой ямок, полулуний, бугорков, насечек. Полоса орнамента идет по верхнему краю сосуда или чуть ниже. В склепах преобладают изящные горшки в виде кувшинов с прямым высоким горлом. Они бывают со сливом или с налепными ушками для подвешивания. Кроме них, встречаются, как в могилах, так и в склепах, сферические сосуды с прямым горлом и чуть уплощенным днем. Кувшины и сферические сосуды выглядят наиболее богато, потому что украшены преимущественно налепными валиками на треть и более. Между основными видами сосудов есть переходные и единичные оригинальные, в частности, в виде бочонка, лежащего на боку с цилиндрическим горлом и носиком, миски и т. д. В целом сосуды в склепах разнообразнее, чем в могилах.

Деревянную посуду составляют блюда, миски, корытца, в которых крошили и подавали мясо; ложки, черпаки, ковши, мутовки для сбивания молока, бочонки для хранения вина, чашечки, бокалообразные и цилиндрической формы сосуды, похожие на ведро с носиком-сливом. Сосуды часто покрыты деревянными и берестяными орнаментированными крышками. Встречаются изделия неизвестного назначения, в частности сосуды на двух треугольных ножках. Вся их наружная поверхность покрыта узором, нанесенным в шахматном порядке, причем одни квадратики обклеены соломкой, другие окрашены в красный цвет. Помимо посуды в склепы ставили шкатулки с ритуальными и туалетными принадлежностями, сундуки, низкие столики, берестяные коробки и туеса, а также другую утварь, дошедшую в резных или орнаментированных фрагментах и пока не определимую. Как указывалось, среди "подушек", подложенных погребенным под голову, были деревянные, берестяные и кожаные, набитые травой.

Одежда, головные уборы, украшения

Хоронили в повседневной одежде, иногда специально украшенной для погребения. Суммируя материалы могил и склепов, можно дать ее характеристику. Нижнюю одежду шили из шерстяных тканей, простых гладких и вытканных в рубчик, используя хорошо вычесанную овечью шерсть. Раскроенные куски сшивали простым швом и швом "взад иголку". Покрой нижних рубах не известен. Возможно, наиболее знатные люди носили одежду из привозных шелковых тканей, обрывки которой встречены в склепах Уйбатского Чаа-Таса, но чаще шелк использовали для отделок одежды, головных уборов, колчанов. Верхнюю одежду шили из кожи и меха. Носили куртки из овчины мехом внутрь и меховые штаны. Штаны напускные, длинные, заходящие за колено, завязывались ремешками у пояса, а также у ног - под пахом и под коленом. Куртки распашные, до колен, с узкими рукавами и стоячим воротником. Борта, полы и ворот одной из них обшиты кожей, рукав с пришитым обшлагом. Куртка-кафтан сшита из отдельных четырехугольных лоскутков, с изнанки, через край. Поверх куртки одевали шубы из овчины, мехом внутрь или наружу; ворот и борта отделаны мехом пушного зверя. Иногда одевали две шубы - нательную, мехом внутрь, и верхнюю, мехом наружу, доходившие до колен. Полы не запахивались, а завязывались ремешками встык. Найдена детская меховая шубка, аналогичная взрослой. Однажды поверх шубы был одет нагрудник с завязками вокруг шеи. Нагрудник двусторонний, наборный из беличьего меха. Одежду дополняли длинные меховые рукавицы, меховые сапоги, доходящие до колена (закреплялись у щиколотки и по верху голенища ремешками), и шапки - меховые с пышным подшерстком, кожаные, обшитые изнутри шерстяной тканью. Лучше сохранившаяся, сшитая из целой шкурки соболя мехом внутрь, с удлиненными ушками, плотно облегала голову, спускаясь на лоб и затылок мысками, завязывалась под подбородком ремешками.

Мужчины и женщины носили косы. Распространенный вариант мужской прически - косица, уложенная на темени, а остальные волосы вокруг нее сбриты или связаны на затылке. Часто косицу закрывали накосником в виде кожаного или шелкового мешочка, а снизу закрепляли на голове длинной булавкой или завязывали. Женщины укладывали косу на затылке и закрывали берестяными колпачками, высотой 9-12 см, обшитыми тонкой шелковой тканью изнутри и толстой снаружи. Колпачок прикреплялся к волосам двумя-тремя костяными булавками. Часто в конец косы вплетали дополнительно волосы. Для более сложных и высоких причесок употребляли накладные косы, плетенные на каркасе, закрепляя их множеством булавок. Изображения воинов на тепсейских рисунках подтверждают и дополняют представления об одеждах и прическах таштыкцев. Большинство воинов изображены в распашных, до колен, сильно прилегающих в талии одеждах типа кафтанов. На них свободные для движения штаны. У некоторых на голове конические шапки-шлемы. Волосы распущены до плеч либо связаны на затылке в виде конского хвоста, но часто на голове изображены шишечки-накосники. По одежде отличаются лишь два человека: в более прямой и широкой, чем кафтаны, шубе и с овальным беретом на голове. В руках у них лук простой формы. Видимо, это представители иного, чем таштыкцы, племени, сражавшегося с ними.

Важной деталью костюма таштыкца был пояс с наременными бляхами и пряжками. Самые распространенные и в целом наиболее характерные - небольшие бронзовые пряжки в виде прямоугольного щитка с овальным кольцом и неподвижным крючковидным язычком. Иногда внутри кольца есть парные волюты и прорези, а на боковых гранях щитка - насечки. Этот вид пряжек называется в литературе "типично таштыкским". Реже встречаются пряжки и наременные бляхи в виде двух колец, в которые вписаны парные волюты, и с двумя-тремя чередующимися с ними прямоугольными щитками. Они употреблялись для наборных поясов. Очень редки рамчатые пряжки, прямоугольные или трапециевидные, с неподвижным язычком. Иногда они имеют прямоугольные щитки, цельноотлитые или подвижные. Последние прикреплялись к ремню заклепками. Известны немногочисленные бронзовые пряжки и бронзовые с железными частями, с подвижным язычком. Они овальные, сердцевидные, В-образные или прямоугольные. Среди них есть шарнирные с прямоугольным щитком. Очень распространены были круглые железные пряжки без щитков, с подвижным язычком. Видимо, пряжками служили также крупные бронзовые гладкие кольца. Кроме того, в грунтовых могилах найдены кожаные; деревянные, костяная и бронзовые овальные пряжки. Бронзовые имеют неподвижный выступающий шпенек. Найдены также обломки двух прямоугольных блях и одна целая бляха гуннского типа. Они с рельефным змеевидным и ажурным орнаментом.

Настоящие, а не бутафорные украшения редко клали с погребенными. Это каменные, стеклянные, иногда позолоченные бусы, браслеты и гривны из бронзовой пластинки или белого металла, бронзовые, серебряные, золотые серьги. Последние - в виде проволочки, один конец которой заострен, а другой расплющен и виде миндалевидного щитка. К щитку иногда припаяны несколько золотых шариков. Оригинальным и редким украшением служили миниатюрные бронзовые котелки-подвески, высотой 3-5 см. Их носили поддоном вверх, через отверстие в котором продевали ремешок. Самыми распространенными украшениями одежды у таштыкцев были амулеты-нашивки в виде профильных изображений двух конских головок, повернутых в противоположные стороны. Их делали из дерева, кости, но чаще из бронзы, иногда очень схематично. Есть литые и вырезанные из пластинок. Эти амулеты-обереги пришивали через 1-3 сквозные дырочки к одежде или подвешивали. В грунтовых могилах их мало, но в склепах - десятки. К более редким оберегам относятся пластинки с изображениями головки грифона, целой фигурки коня, косули, гуся, летающих птиц. Некоторые из них, видимо, нашивались на костюм шамана. Принадлежностью шаманского костюма, очевидно, являлась железная скоба с отверстиями, в которые продеты кольца с бронзовыми колокольчиками.

Волосы и головные уборы закалывали костяными и деревянными булавками. Они имели вид круглых стерженьков с круглыми, молоточкообразными или цилиндрическими головками. Для закрепления одежды употребляли крупные костяные булавки с фигурными навершиями. Дополняли одежду меховые и шерстяные кошельки с предметами туалета: щеточками, костяными лопаточками, зеркалами. Найдены 2 небольших и 2 миниатюрных зеркала местного производства из оловянистой бронзы, а также целое и обломок китайского. Малочисленность подлинных украшений компенсировалась при погребении бутафорными, изготовляемыми специально для похоронной одежды. Из дерева и коры вырезали пуговицы, бусины, бляшки, пряжки, которые декорировали фольгой. Бляшки часто с рельефным орнаментом. Золотыми и серебряными листочками, видимо, обшивали ворот и рукава одежды.

Искусство и архитектура

Таштыкское изобразительное искусство было многогранным. Графические рисунки людей, зверей и коней демонстрируют особую художественную манеру и больший реализм, чем в тагарском искусстве. Варианты рисунков в целом одного, видимо, популярного у таштыкцев исторического повествования, переданного тремя сюжетами: охота, батальные сцены, угон военной добычи. Контуры фигур вырезались тонкой линией острием ножа, а затем раскрашивались красками. По сюжету и стилю изображения воинов и коней тепсейские рисунки имеют аналогии среди многих петроглифов Минусинской котловины и свидетельствуют о распространенности этого вида искусства в таштыкском обществе. В то же время тщательное изображение оружия воинов, одежды, деталей причесок делает их наглядной иллюстрацией внешнего вида людей того же общества. Большое мастерство достигнуто в лепке портретных масок, а также в художественной резьбе по дереву и кости.

Помимо многочисленных резных деревянных изделий в склепах найдены фигурки, а чаще обломки фигурок животных и людей. Они разного размера. Встречены деревянные статуэтки стоящего или отдыхающего барана с подогнутыми ногами. Они облицованы листовым золотом. В большом числе найдены фрагменты статуэток коней, окрашенных в красный цвет и стоящих на трех ногах с поднятой четвертой. Небольшие фигурки до 30 см, изготовлены из одного куска дерева. Статуи коней и оленей большего размера, длиной 65 см и высотой около 45 см, изготовлялись по частям: туловище цельное, а ноги вырезаны из отдельных кусков дерева и вставлены в него. Фигурки людей тоже вырезаны целиком из дерева или скомбинированы из дерева и кости. Внешний вид фигурок коней, их размеры, стиль выполнения весьма близко напоминают статуэтки коней, фигурирующих в китайской погребальной церемонии ханьского времени.

Обращают на себя внимание также фрагменты небольших зонтов, найденные на Уйбатском и Сырском Чаа-Тасах. Они могут рассматриваться как церемониальные, подражающие китайским, носимые перед таштыкской знатью. Втулки зонтов сходны с использовавшимися для легких ханьских повозок, бронзовые и деревянные модели которых найдены в могилах в Китае. В таштыкских склепах иногда остатки зонтов найдены вместе с фрагментами фигурок коней и людей. У последних руки со сжатыми кулаками, как у фигурок возниц, удерживающих поводья, сидящих в китайских моделях. Все вместе взятое позволяет предполагать, что найденные в склепах разрозненными остатки зонтов, фигурок людей и коней составляли ранее единые модели повозок, клавшихся погребенным, по типу китайских. Из других художественных изделий укажем костяные булавки с навершиями в виде стилизованных изображений пары животных, а также единичные ювелирные изделия, но в целом техника художественного литья из бронзы значительно упрощается, что отражено в серии плоских стереотипных бляшек-амулетов, которые в литературе называют по-разному: парные головки коня, коньки, двуглавые коньки, пластинки с изображением лошадиных голов, пластинчатые амулеты.

В 1940 году при прокладке шоссе из города Абакан в районный центр Хакасской автономной области - село Аскиз на окраине поселка колхоза "Сила" рабочие затронули невысокий холм, в котором было обнаружено много обломков глиняной кровельной черепицы. Работавшие здесь сообщили о находках в Хакасский музей, после чего соединенной экспедицией Государственного Исторического музея, Хакасского научно-исследовательского института Академии наук СССР и местных Хакасского и Минусинского музеев были организованы раскопки, исследовавшие в течение трех лет (1941, 1944; 1945) скрывавшееся в этом холме обширное здание древнекитайской архитектуры.

Раскопки показали, что дворец общей площадью 1500 квадратных метров был построен без фундамента на выровненной площадке среди ровной степи на левом берегу реки Абакан. Здание было ориентировано строго по странам света: с запада на восток его длина была 45 метров, с севера на юг - 35 метров.

В центральной части находился большой квадратный зал в 132 квадратных метра. Вдоль его северной и южной стен к нему примыкали анфилады из шести комнат с каждой стороны, а в восточной и западной частях было расположено по четыре комнаты в два ряда. В общем дворец состоял из двадцати комнат и одного зала. Вход во дворец был один, с южной стороны, все комнаты сообщались между собой дверьми, причем из большого зала в боковые комнаты вело семь выходов.

Таштыкский портрет: статуэтки и маски

Наличие в таштыкское время статуэток, изображавших людей, доказано находками на Уйбате. Первой там встретилась вырезанная с большим искусством из кости левая рука, сжатая в кулак. Аккуратно обрезанная, высверленная внутри кость не оставляет сомнения в том, что эта рука составляет часть деревянной статуэтки, вероятно, одевавшейся в ткани, из-под которых были видны лишь костяные надставки рук, ног и головы.

Наряду со сложными статуэтками имелись также фигурки людей, вырезавшиеся целиком из дерева. От одной из них мы нашли обломок нижней части ноги со схематически вырезанной стопой.

Особый интерес представляет обуглившаяся голова от деревянной резной статуэтки мужчины, найденная в склепе под земляным курганом № 1 на Уйбате. Касаясь ее особенностей, прежде всего следует отметить вытянутый вверх овал головы и лица, лишенного при детальном рассмотрении ярко выраженных монголоидных черт. Лишь уплощенный профиль, может быть, указывает на желание художника придать скульптуре некоторую монголоидность. Лицо мужчины - бритое, с большими усами. Высокий лоб сливается с верхней частью головы благодаря обритым спереди волосам. Только сверху, от темени ко лбу, имеется прическа в виде двойной овальной косы, плетеной на каркасе. Задняя часть головы покрыта головным убором, напоминающим шлем. Исполнена головка с большим мастерством. Ее автор уверенно пользовался резцом, прекрасно передавая сложную натуру. Нет никаких сомнений в портретности изображения. Очевидно, скульптурное искусство в таштыкское время стояло очень высоко и не боялось самых трудных задач. Несмотря на некоторую дань симметрии, головка таштыкца отличается большой реалистической силой.

Сделанная на Уйбате находка тем более важна, что позволяет по-иному отнестись и к другой группе человеческих изображений - к погребальным маскам, столь часто находимым в таштыкских склепах.

Материалом для масок служила белая смесь, обычно принимаемая за гипс. Однако находки обожженных масок, даже потрескавшихся от пламени, но вместе с тем приобретших большую твердость. Гипс, как известно, от обжига рассыпается, вновь приобретая утраченное свойство быстро твердеть при смешивании с водой. Отпадает также и известь, обладающая почти всеми свойствами гипса, восстанавливаемыми путем пережигания. Возможно, что в масках мы имеем дело с каким-то составом, в который могли входить и гипс и известь, смешанные с другими породами, из которых пока можно различать лишь незначительную примесь мелкого кварцевого песка. Может быть, минусинские маски делались и из белых каолинов, найденных в настоящее время по Абакану и левому берегу р. Енисея. Это все должен выяснить анализ, к сожалению, пока не осуществленный. Пока же несомненно одно - погребальные маски Минусинского края сделаны не из чистого гипса, а из терракоты неизвестного еще состава, обожженной после формования и благодаря этому довольно успешно противостоящей почвенной влаге. Эта терракота хорошо выдерживала и сильную прокалку при трупосожжении, от которой приобретала лишь большую крепость и сплошное потемнение.

Все маски делались в формах, снимавшихся или прямо с лица покойника, или с его изображения, лепленного от руки. На наличие последних указывают маски со схематически трактованными частями лица, например, носом в виде полуконуса без ноздрей. Возможно, что такой сложный способ вызывался и частичными поломками первоначальных форм -тогда приходилось на "слепке"-матрице восстанавливать недостающие части.

Все маски из таштыкских склепов изображали индивидуальные лица мужчин и женщин, которые можно свести к трем физиономическим группам.

1. Лица крупные, со слабо выраженной скуластостью, довольно полными губами, прямо поставленными глазами, выдающимся вперед подбородком и тонкими, длинными носами с горбинкой.

2. Лица крупные, более широкие, с полными губами, прямо поставленными глазами, прямыми носами.

3. Лица более тонкие, удлиненные, со слабо выраженной скуластостью", тонкими губами, прямо поставленными глазами, умеренными подбородками и миниатюрными слегка вздернутыми прямыми носами.

Лишь лица последней группы приближаются к найденным в тагарских курганах и грунтовых таштыкских могилах типа Оглахтов.

Лбы преобладают прямые, высокие. Обращает на себя внимание отмечавшееся уже выше нанесение на глаза расположенных продольно, иногда внешними (от носа) концами вверх, прямых или изогнутых, штампованных или резных бороздок. Здесь интересно отметить, что их наличие, особенно в случаях направления несколько наискось, придает глазам некоторую раскосость.

Решаясь говорить о связи таштыкских масок с культом предков, необходимо поставить вопрос о том, насколько соответствует такое предположение всему предшествующему пути развития культовых форм на среднем Енисее. Но ведь еще в карасукской древности обнаруживаются ясные признаки наличия в Минусинской котловине культа предков. Его памятниками являлись тогда карасукские стелы с человеческими личинами, иногда поразительно реалистичными, но еще с животными чертами, с рогами оленя или быка. От этих изваяний через тагарские маски может быть протянута связующая цепь к таштыкским. Вспомним и еще одно обстоятельство. В орнаментах карасукских стел мы различили древнекитайские символы. Карасукские памятники в честь предка имели часто оформление, принесенное из Китая эпохи Шан-Инь. В ханьском Китае, с которым таштыкский Енисей был связан весьма сильно, также применялись погребальные маски. Однако их сравнение с таштыкскими доказывает самостоятельность таштыкских мастеров. Китайские погребальные маски совершенно не обнаруживают стремления к портретной реальности. Они остаются в рамках ритуальной условности. В этом отношении таштыкские погребальные маски сближаются со своими западными аналогами. Однако пока нет данных о непосредственной связи между этими двумя центрами. Таштыкские маски были замечательным явлением, развивавшимся в основном самостоятельно.

Таштыкские маски являются бесспорным памятником искусства, несмотря на механичность снятия слепка. Все они несут на себе признаки обработки опытными художниками, которые превращали их то путем отделки рта, то благодаря дополнительной моделировке носа или глаз в живой образ. И в этом отношении таштыкские художники превзошли многих из своих западных товарищей.

Помимо историко-культурного и художественного, таштыкские маски имеют выдающееся значение как источник, позволяющий судить об изменениях физического типа населения среднего Енисея в изучаемое время.

Выше уже говорилось о том, что тагарское население в основном сохраняло тот же внешний облик, какой был характерен для древнейших стадий бронзового века. По-прежнему преобладал близкий к афанасьевскому длинноголовый европеоидный тип. Однако в ряде мест он был осложнен примесью брахицефального элемента. При этом, слабая монголоидность карасукских пришельцев с юго-востока в тагарское время настолько ослабляется, что II тагарский брахицефальный тип кажется лишенным монголоидных черт. Таким образом, тагарское население до конца эпохи выглядело весьма однородным, европеоидным.

Иначе обстояло дело в таштыкское время. Описывая маски, мы уже отметили дифференцированность отраженных ими физиономических типов. Наряду с лицами, сохраняющими старый европеоидный тип, отмечаются другие, более широкие, с выраженной скуластостью. Симптоматичным может показаться и намеренное придание раскосости глазам с помощью прорези, нанесенной наискось на выпуклость век.

Таким образом, и непосредственное наблюдение, и антропометрическое изучение масок указывают на процесс изменения старого однородного европеоидного типа населения Минусинской котловины в таштыкское время. В результате этих изменений вырабатывается новый тип, со значительной монголоидной примесью, уже весьма близкий ко внешнему облику современного населения Хакассии. Следовательно, портретные погребальные маски позволяют сделать вывод очень большого исторического значения: они дают основание связать формирование современного хакасского населения со всей предшествующей историей Минусинской котловины. Они позволяют тем самым и преемников таштыкского населения, предков современных хакасов, енисейских кыргызов VI-Х вв., считать народом, сложившимся на том этническом материале, который пережил столь сложные изменения в таштыкское время.

Меньшая монголоидность таштыкцев, сравнительная с современными хакасами, только подтверждает эти положения и находится в полном соответствии с историческими сведениями. В этом отношении весьма важен текст китайской летописи, приписывающий почти все черты старого динлинского населения среднего Енисея хакасам (кыргызам). По словам летописца, последние имеют те же "рыжие волосы, румяное лицо и голубые глаза". Однако у кыргызов, согласно летописи, этот тип уже не единственный. Были у них и брюнеты, а люди с карими глазами считались потомками китайского эмигранта Ли-лина (правившего при хуннах до 74 г. до н. э. страною Хягяс).

В свете всех этих археологических, антропологических и исторических фактов получает значительную достоверность китайская версия о том, что хакасы (енисейские кыргызы) произошли от динлинов, смешавшихся около начала н.э. с тюрками и гянь-гунями. Гянь-гуни представляли собой племя, обитавшее во всяком случае южнее динлин среднего Енисея. По мнению ряда исследователей, самое название "гянь-гунь" (имеющее и еще более древний вариант - гэ-гунь, встречающийся уже у Сыма-цяня) является китайской транскрипцией слова кыргыз. Тогда становится понятным сообщение Тан-шу о том, что хакасы (кыргызы) "перемешались с динлинами", после чего и образовалось на Енисее их государство. Очевидно, при этом "смешении" более южные гянь-гуни - кыргызы передали свое имя новому этническому образованию. Однако и этот вариант только подтверждает то смешение различных этнических групп, которое фиксируется таштыкскими масками и которое способтвовало сложению енисейских кыргызов, предков современных хакасов.).

Так же, как и тюрки, первоначально обитавшие главным образом на Южном Алтае, гянь-гуни были более связаны с монголоидным миром Центральной и Восточной Азии. Поэтому обе эти народности вполне могли способствовать проникновению монголоидных черт в динлинскую среду. Результатом этого "смешения" и стало сложение на Енисее нового кыргызского (хакасского) типа.

Теперь благодаря многочисленным находкам масок мы знаем, что этот процесс в основном протекал в таштыкское время. Совпадение дат таштыкской эпохи и времени "смешения" (около начала н.э.) представляется вполне оправдывающим основные хронологические сведения китайских хроник, а это позволяет уже теперь говорить о таштыкской культуре как об основе развития культуры потомков динлин енисейских кыргызов. В своем месте это вполне оправдается анализом кыргызских материалов.

Здесь кстати будет упомянуть, что и в других орхоно-енисейских надписях встречаются названия племен, входивших в состав Кыргызского государства. Наиболее часто упоминается народ ач, живший в хакасских степях от реки Черный Июс до Енисея (в Боградском районе), на юг по рекеУйбату (Усть-Абаканский район) до Койбальской степи. По левому берегу Енисея, несколько южнее, в современном Аскызском и Бейском районах жил "могучий народ большар", а в Бейском районе, ближе к Енисею, жило племя оз.

Близкие к кыргызским тюркские племена жили и на территории современной Тувинской автономной области. Особенно часто в орхонских надписях, найденных на территории Монгольской Народной Республики, упоминается племя чик, жившее в Туве. В верховьях одного из истоков Енисея жило племя тюльбари, вероятно, относившееся тоже к чикам. Таким образом, мы видели, как много дают древние надписи для выяснения различных сторон жизни государства кыргызов.

Чрезвычайно интересны и другие найденные предметы, такие как принадлежности конской сбруи: остатки уздечного набора из бронзовых бляшек, обойм, украшений седельной шлеи и стремян.

Совершенно особую серию предметов составляют бронзовые рельефные штампованные фигурки зверей и скачущих всадников, украшавшие, по-видимому, переднюю луку седла. Нами была сделана реконструкция расположения этих блях на луке седла современного типа в виде сцены охоты по образцу подобных сюжетов, встречающихся на иранских (сасанидских) серебряных блюдах. В середине нами помещен рельеф, изображающий горный лесной пейзаж, выполненный в китайской манере, а сверху него - облака. Направо и налево расположены фигуры всадников, на полном скаку стреляющих из луков в нападающих сзади тигров. Впереди от охотника убегают снежные барсы, кабаны, горные косули и лани, преследуемые сзади собакой.

Все фигуры как всадников, так и животных отличаются большим реализмом, сделаны необычайно живо, тонким наблюдателем-художником. Это их отличает от сасанидских изображений и является доказательством самостоятельности кыргызских художников, сумевших на основе более древней местной традиции создать свое, живое, реалистическое степное искусство.

Фигуры всадников представляют исключительный интерес для быта кыргызов. Мы видим, что всадник одет в полудлинный кафтан, перетянутый поясом, и на нем мягкие сапоги без каблуков. С правого бока висит колчан для стрел и лук, из которого он стреляет. Конь крепкий, коренастый, степной, с подстриженной гривой и завязанным в узел хвостом. Он настолько послушен своему хозяину, что скачет сам, так как хозяин в это время занят стрельбой. По изображенной на нем сбруе мы можем судить и о кыргызском седле и о расположении украшений на сбруе. Фигурки зверей показывают нам, на кого охотились кыргызские охотники.

Во втором тайнике был найден такой же набор рельефных фигурок, что указывает на их массовое производство. Кроме этого, тут же лежали пара железных стремян, золотая серьга, сплавившаяся в огне, пуговицы в виде бубенчика и обломки браслета вместе с каплями оплавившегося золота от него, овальные подвесные бляхи от конской сбруи с фигурками львов перед цветком, сделанные из бронзы и позолоченные. Все эти предметы были сложены на каменную плитку и засыпаны пережженными костями - остатками от трупосожжения.

Несомненно, древне-кыргызское искусство является образцом художественного развития степных народов Евразии. В этом убеждает близость его памятников к произведениям соседних племен и государств. Однако кыргызские художники не только творчески воспроизводили заимствованные образцы, перерабатывая их соответственно местным традициям и вкусам, но и распространяли свои произведения, тем самым влияя на развитие художественной культуры других стран. В этом отношении кыргызские художники занимали одно из первых мест.

© Авторский текст: Кузнецов Андрей Леонидович

В статье использованы материалы книг Л.А.Евтюхова "Южная Сибирь в древности", "По следам древних культур", С.В.Киселева "Таштыкская эпоха на Енисее", "Древняя история Южной Сибири"