История Сибири, гунно-сарматское время
Гунно-сарматское время охватывает промежуток времени с II в. до н.э. до V в. н.э.
В конце III-начале II в. до н. э. на юге Сибири произошли значительные изменения в размещении древних племен и в хозяйстве населения. Ранее жившее в Минусинской котловине население, хорошо известное по многочисленным памятникам тагарской культуры, было подчинено и частично вытеснено на запад другим пришедшим сюда населением. Народом, сыгравшим столь значительную роль сначала в истории Азии, а позже и в истории Европы, были гунны.
Когда гунны в начале I в. до н. э. захватили Хакасско-Минусинскую котловину, там обитало племя динлин, оставившее памятники тагарской культуры. А под напором гуннов в Минусинскую котловину пришли кыргызы (гяньгунь), жившие в Северо-Западной Монголии около озера, до сих пор носящего название Кыргыз-нур. Возникает новый тип населения в результате смешения динлинов и гяньгунов. Рыжеволосые и голубоглазые динлины смешались с монголными тюркоязычными гяньгунами. Смешанный тип населения отражен в погребальных масках таштыкской культуры. В летописи Танской династии новое кыргызское государство названо Хагас (kje-kje-sze). Как поясняется в летописи, этот термин является искажением названия кыргызов уйгурами, которые называли так кыргызов за их лица, ибо кыргызы были рыжеволосые, с румяными лицами и голубыми глазами. Как говорится в летописи, их предки назывались "кыргут", или "кыр-кыс", что в переводе означает "красные", "краснолицые". А их земли именовались Кыргун (Цзянь-гунь). В последующих династийных хрониках слово "хагас" исчезает и заменяется термином "килигисы", что уже довольно точно передает название кыргызов. Упоминание о кыргызах уже под собственным их названием имеется в памятниках орхонской письменности восточного тюркского каганата (VIII в.).
Однако и в последующие века наряду с кыргызами в Хакасско-Минусинской котловине и смежных горах продолжали жить племена, говорившие на угорских, самодийских языках, а на северо-востоке вниз по Енисею и вверх по Ангаре - на кетском языке.
В результате этих событий в Минусинской котловине состав населения стал гораздо более сложным; образовалась новая культура, памятники которой получили название таштыкских (по речке Таштык).
Памятники таштыкской культуры распространены не только в Минусинской котловине. Они обнаружены и на западе от Минусинской котловины, в Кемеровской области, где в 1958 г. около с. Тамбара, был раскопан таштыкский склеп под курганом с каменной оградой. В последующие годы исследовано большое количество таштыкских склепов и грунтовых могил еще далее на запад, по берегу р. Кии, около с. Михайловки в Кемеровской области. Таким образом, сложившаяся во II в. до н. э. таштыкская культура занимала территорию северной лесостепной части Кемеровской области в районе г. Мариинска, далее на восток - территорию верховьев Чулыма, а на юге - всю Минусинскую котловину.
Хозяйство населения этих районов в таштыкскую эпоху по-прежнему было комплексным, основу его составляли скотоводство и земледелие. Но традиционные формы хозяйства существенно изменились. Скотоводство стало теперь полукочевым в отличие от пастушеского скотоводства тагарцев. Стадо стало более разнообразным - люди разводили также коз и верблюдов, однако все же преобладали коровы и лошади - лошадь как основное средство передвижения и корова как основной источник молока и мяса представляли основную ценность в хозяйстве. О том, что конь был спутником в жизни человека, свидетельствует погребальный обряд. В таштыкских могилах в отличие от тагарских почти в каждом погребении находят железные удила, модели седел и миниатюрные нагайки. Сжигая трупы наиболее богатых скотом людей, сопровождали их статуэтками домашних животных, прежде всего коней, бронзовыми амулетами в виде фигурок коней или парных конских головок.
В склепе № 1 Сырского чаатаса, раскопанного в предгорьях, в горнотаежной местности, найдены хорошо сохранившиеся статуи оленей с уздами на мордах. По характеру изображенных уздечек установлено, что олени использовались для верховой езды. Очевидно, у таштыкского населения, жившего в горах и предгорьях Саян и Кузнецкого Алатау, олени также были обычными вьючными животными.
Любопытно, что значительное распространение в таштыкскую эпоху получило разведение кур. Куриные яйца клали в могилы с погребенными. Так, в склепе № 1 Изыхского чаатаса оказалось большое количество скорлупы от куриных яиц. Найдены и специальные булавки с головками, на концах которых помещены объемные или плоские изображения петуха. В летописи династии Тан о жителях Хакасско-Минусинской котловины - хагясах, носителях таштыкской культуры, сообщается, что они "сеют просо, ячмень, пшеницу и гималайский ячмень. Муку мелют ручными мельницами; хлеб сеют в третьей, а убирают в девятой луне".
Развитие земледелия в таштыкскую эпоху тесно связано с общим прогрессом в области техники и прежде всего с широким применением железа. Уже во II в. до н. э. появляются железные проушные топоры, железные наконечники мотыг для обработки земли и серпы. Наряду со значительно усовершенствованной мотыгой, служившей для взрыхления земли, применялись также сохи, в которые впрягались животные. Первая соха, появившаяся в таштыкскую эпоху в Сибири, еще очень примитивна, деревянная ее часть состояла, вероятно, из кривой палки на конец которой надевался железный наконечник. Такой сохой нельзя провести борозду достаточной ширины. К тому же сошник не подрезал почву, как это делает современный плуг, а лишь разрыхлял ее сверху не переворачивая пластов. Примитивная соха в Сибири вообще нигде не вытеснила мотыгу, и она продолжала существовать здесь вплоть до XVII в.
В таштыкское время появились простые ручные мельницы с круглыми жерновами. Что касается домашней жизни таштыкцев, то для ее характеристики интересна глиняная посуда - самый обильный элемент погребального инвентаря в таштыкских могилах.
Для характеристики социальных отношений у таштыкских племен большое значение имеют могильники. Вместо однообразных родовых усыпальниц тагарской эпохи появляются могилы, в большинстве своем ничем не отмеченные на поверхности земли. Небольшая прямоугольная яма обычно укреплена деревянным срубом из бревен лиственницы или сосны, положенных в два-три венца, накрытых сверху бревнами и березовой корой. Внутри такой грунтовой могилы лежит скелет погребенного и стоят глиняные сосуды. Такие грунтовые могилы появились в самом начале таштыкской культуры.
Наряду со скромными грунтовыми могилами продолжают существовать и обширные склепы. На поверхности земли склепы обозначены земляными курганами, по краям которых выложена кольцом стена из камня. Кроме того, встречаются могилы, обозначенные на поверхности четырехугольными врытыми в землю плитами в виде ящиков. Они обычно заполняются мелкими обломками камней и земли. Ямы, как правило, небольшой глубины, невелики по размерам и почти квадратные в плане. Стенки таких ям укреплены деревом, камнями и березовой корой. На дне могил находятся глиняные сосуды, мелкие вещи и кучки мелких пережженных костей человека.
Особого внимания заслуживают огромные склепы. Они различны по твоей конструкции, но при этом отличаются размерами от грунтовых могил и погребений под каменными кладками. Склепы представляют собой большие, почти квадратные в плане ямы размером от 4X4 до 9X9 м. В яму ведет вход. Стены могилы укреплены деревом и покрыты большими кусками березовой коры. Сверху камеру накрывает накат. Внутри склепы обожжены. В конструкции гробниц, в обряде трупосожжения очень много сохранившегося от тагарской эпохи. Однако уже в этом разнообразии могильных памятников несомненно есть что-то свое, присущее только таштыкской эпохе. Склепы таштыкской культуры - это явно усыпальницы родовой знати. Только в богатых склепах были найдены погребальные маски, сохранившие черты лиц умерших. Поражает также обилие вещей, найденных внутри камер. Среди прочих вещей в склепах оказались антропоморфные чучела, обшитые драгоценным шелком. Они, очевидно, аналогичны по своему назначению ритуальным изображениям мертвых у ряда народов Сибири в XIX в. Эти изображения заменяли умерших на некоторое время после их смерти (например, так называемая "фаня" у нанайцев). В ряде могил найдены тщательно сплетенные косы. В могилах обнаружены также различные деревянные части церемониальных зонтов, аналогичных найденным в ноин-улинских могилах гуннских вождей. Такие зонты служили знаками власти. Знатные тыштыкцы любили, очевидно, пышный и торжественный ритуал их, как властителей далеких стран, так же как гуннских шаньюев и князей, во время торжественных выходов и приемов осеняли парадные зонты. Они появлялись перед рядовыми сородичами, одноплеменниками и перед пришельцами из других стран одетыми в роскошные одежды, сшитые из дорогих привозных шелков.
Таким образом, склепы, сохранившиеся еще от тагарской культуры, резко изменили свое назначение. Они перестали служить родовыми коллективными усыпальницами и стали усыпальницами знати. Эти пышные погребения в склепах контрастно противостоят многочисленным могилам общинников.
Выделение родовой могущественной аристократии из общей массы общинников, разложение рода - вот чем характеризуется социальная жизнь в таштыкскую эпоху. Этот естественный процесс общественного и экономического развития значительно ускорился с приходом гуннов на берега Енисея.
Во II в. до н. э. гунны поставили правителем в Минусинской котловине образованного чиновника Вэйлюя, человека "степного происхождения". Вэйлюй был советником шаньюя. В 99 г. до н. э. в страну гуннов была отправлена китайская армия под начальством полководца Ли-гуанли, известного своим походом в Среднюю Азию. Вместе с ним выступил против гуннов его внук Лилин, возглавлявший особый отряд пехоты в количестве 5000 чел. Гунны окружили отряд Лилина и взяли его в плен. Оставшись у гуннов, Лилин "получил во владение хягас", где он и умер в 74 г. до н. э.
Наместник гуннов жил на Енисее в роскошном дворце. Остатки этого дворца были случайно открыты вблизи Абакана при земляных работах и поразили археологов своим пышным убранством. Первое, что они увидели, - были остатки крыши дворца, покрытой черепицей, с надписями-благопожеланиями. Такой же магический смысл имели вылитые из бронзы массивные дверные ручки, украшенные маской-личиной мифического рогатого демона. Совершенно такие же литые бронзовые ручки с личинами мифических рогатых демонов можно встретить и сейчас на старинных дверях у входа в буддийские храмы и монастыри Монголии, например в древнейшем монгольском монастыре Эрдэни-Цзу, возникшем в XVI в. у развалин столицы монгольских ханов - Харахорина.
Владычество гуннов оказалось недолговечным. Восстание против них возглавил уже сын и преемник Лилина.
Наличие гуннов-завоевателей и гуннского наместника в земле древних хягасов не могло существенно изменить уклад их жизни и общественные отношения. Не случайно же "владение хягас и под властью гуннов" обладало самостоятельностью. Частная собственность, военная аристократия, нужно думать, уживались рядом с патриархальной общиной, как это наблюдалось у степных племен Сибири и много позже.
Но все же гунны и их глава, наместник шаньюя, были на Енисее представителями нового, более передового общественного уклада. Хягасы несомненно многому научились от гуннов в военном и организационно-политическом отношениях. Не исключено, как предполагал С. В. Киселев, что приемы управления, сложившиеся у гуннов, и способы эксплуатации непосредственного производителя стимулировали развитие орбщественного строя енисейских хягасов, способствовали укреплению местной знати. Связи с гуннами, следовательно, могли в какой-то мере подготовить возникновение в дальнейшем местной государственности потомков хягасов - енисейских кыргызов в середине I тыс. н. э.
В то же время незаметно для себя и жители среднего течения Оби перешли в гунно-сарматскую эпоху. Все, на первый взгляд, оставалось по-прежнему. Катила свои воды Большая река. Ходили на промысел таежные охотники и рыбаки. Кулайские удальцы совершали набеги на южных соседей, дабы потешить свое тщеславие, добыть невест. Жизнь, казалось, шла своим чередом.
Вот только болота становились обширнее, лето холоднее, зима студеней, а таежные речки постепенно скудели рыбой. Охотничьи угодья затягивались топью, зверь покинул их, а следом за ним отправились и охотники. Все чаще обнажалось оружие в схватках за добычу и при дележе промысловых угодий. Военная напряженность в тайге росла. Первые отряды наиболее энергичных кулайцев двинулись на юг вдоль берегов Большой реки. Начало нового этапа в жизни кулайского населения Среднего Приобья совпало с историческим рубежом гунно-сарматской эпохи. С конца III века до н. э. исход населения из Нарымского Приобья принял характер постоянной миграции. И даже новое потепление климата, наступившее в конце 1-го тысячелетия до н. э., не остановило этого потока.
Некоторые исследователи образно сравнивают быстрое концентрическое распространение кулайской культуры со взрывом, волны от которого прокатились во всех направлениях. И действительно, хорошо вооруженные отряды, покинув свою историческую родину - Томско-Нарымское Приобье, - устремлялись по акваториям рек во все стороны, куда только могли проникнуть их верткие челны. Кулайцы заняли территории Нижнего Приобья, достигнув Обской Губы и низовий реки Таз, пробрались на северный Урал и распространились почти по всей таежной полосе. На юге они, оставляя после себя хорошо укрепленные городища и культовые места, по ленточным борам вдоль Оби дошли до предгорьев Алтая. Вскоре кулайцы уже обживали берега Телецкого озера.
Связанные статьи: История народа Хунну
|
